– Юджин! – крикнула Бэйба, кидаясь обнимать его. Туша посмотрел на меня, вытаращив глаза и сказал:
– Ты что с собой сделала? Ты же сама на себя не похожа.
Он нахмурил брови, и на его лице отразилась непосильная работа мысли. Он никак не мог сообразить, что на самом деле изменилось в моем облике. Я улыбалась про себя и подумала, что то, что я люблю и любима и что я познала мужчину, и являлось причиной перемен в моей внешности, хотя на самом деле причина была куда проще, Юджин попросил меня не краситься столь яростно, и я стала делать более скромный макияж.
– Я вас знаю, – сказал Туша Юджину, – я вас часто видел в городе и думал, что вы янки.
Я боялась, что Юджин воспримет это все очень остро, но он отреагировал очень даже спокойно, он даже предложил Туше стул. Не кресло, а именно стул с прямой спинкой. Кресла свои Юджин очень любил, он мне говорил раньше, что массивные люди и сами не очень уютно в них себя чувствуют, а Туша просто мог раздавить любое из этих произведений искусства. Вообще жизнь с Юджином состояла, кроме всего прочего, и из множества правил, но для меня не составляло большого труда следовать им.
Я достала из буфета еще две чашки и налила в них чаю, еще не успевшего остыть.
– Ну и..? – изрекла Бэйба, уставившись на меня в ожидании подробного отчета о моей жизни. – Что тут у нас имеет место быть?
– Кучка деревенских оборванцев хотела запинать меня до смерти, – ответил за меня Юджин.
Туша скривился, и я подумала, что он, наверное, сказал себе: «Что это Кэтлин делает с таким циничным ублюдком?»
Как я могла объяснить ему, что для Юджина я была в некоторой степени ребенком. Он учил меня жизни, давал книги, и я испытывала с ним радость, находясь в постели.
– Требую демонстрации, – заявила Бэйба, и Юджин приспустил носок, чтобы показать ей шрам.
– Вот это да! Ну и шрамчик, он мог бы занять первое место среди шрамов, – воскликнула Бэйба в типично дублинской манере.
Туша поковырял в зубе спичкой и взглянул на меня с улыбочкой, в которой читался вопрос: и тебе тут нравится?
Четверка борзых, набегавшись по полю, подошла к окну, тычась мокрыми, подрагивающими носами в стекло, принюхиваясь и гавкая, чтобы их впустили.
– Ваши? – спросил Юджин у Туши.
– Мои-и, – с гордостью протянул тот и, тыча пальцем в одну из собак, добавил: – Эта дамочка когда-нибудь сумеет принести мне кучу денег. Мик и Миллер по сравнению с ней просто черепахи.
Но Юджин и понятия не имел, кто такие Мик и Миллер. У него было совсем другое детство, и на кухне квартиры, где он жил, не висел календарь с изображением борзых.
Туша опрокинул себе в глотку чашку чая и сказал Юджину, что хотел бы посмотреть здесь все и подышать свежим воздухом. Я почувствовала облегчение, когда оба они скрылись за дверью, но прежде чем это произошло, я успела услышать, как Туша сказал:
– А слышали этот анекдотец про одну мамашу, которая привезла своего сыночка на курорт? Она поселилась в отеле, и, выйдя на балкон, она сказала ему. – «Монти, Монти, дыши глубже, за воздух мы тоже заплатили».
Он рассмеялся своей шутке, и я уже знала, что он будет рассказывать дальше.
– Боже мой, а ты тут кучерявенько устроилась, – сказала мне Бэйба.
– Нигде я не устроилась, – ответила я, – просто я счастлива, вот и все.
– Захомутала его уже?
– Что захомутала?
– Замуж вышла, ты, идиотка?!
– На тебе мой пиджак, я смотрю, – сказала я, меняя тему разговора.
– Это тряпье? – оскорбилась Бэйба, поднимая полу моего пиджака. – Да через это в самый раз молоко процеживать.
– Ты привезла мне мою одежду? – Я ей писала, чтобы она послала мне одежду.
– Какую такую твою одежду? Там было несколько тряпок, которые Джоанна выменяла у старьевщика на седло для велосипеда. Она сказала, что ты задолжала ей за неделю.
– А где мой велосипед? – спросила я с подозрением. Я оставила его в чулане, прикрыв старым рваным дождевиком, чтобы не поржавели крылья.
– Старина Густав ездит на нем на работу. Видела бы ты его! Он точно свернет себе шею однажды. Уже только по тому, как он сидит в седле, видно, что он иностранец и что ни одного слова он не в состоянии произнести правильно.
– Это же мой велосипед, – изумилась я.
– Ты залетела? – спросила она. – Потому что если да, то, сама понимаешь, он тебе больше не понадобится. Твой старикан завалил меня письмами, все просит уговорить тебя вернуться.
– Он что, собирается приехать? – ужаснулась я, и сердце мое забилось. Уже две недели я ничего о нем не слышала.
– Тебе надо шить приданое для новорожденного, если ты залетела, – пошутила она.
– Мой отец что, собирается приехать? – спросила я снова.
– Да откуда я знаю? Думаю, что, конечно, как-нибудь он доберется до вас и перестреляет тут всех, – сказала Бэйба, показывая пальцем на портрет Юджина над камином и нажимая на воображаемый курок. – Кровь. Трупы. А он заблеет: «Я не знал, что оно заряжено! О, я не знал, мои друзья! Я не знал, что оно заряжено, я не сделал бы этого никогда!»
Бэйба не изменилась ни на грамм.
– Что ты вообще поделываешь? – спросил я обиженно.
– О, ну я просто шикарно время провожу, – ответила она. – Каждый вечер в новом месте, от ухажеров просто отбоя нет. Я вчера вечером ходила на шоу на льду. Круто. А сегодня Туша пригласил меня на ужин с танцами, а один парень вообще хочет нарисовать мой портрет. Я с ним познакомилась на одной вечеринке с неделю назад, и он сказал, что у меня шикарные черты лица. Ну, он сказал мне адрес, и я пришла в его берлогу. Пришла, значит, а он мне вываливает, что хочет писать меня голой.
– Боже правый! – воскликнула я. – А какое отношение это все имеет к чертам твоего лица?
– Ты слушай дальше, в руках он держал собачий хлыст, и на нем не было ничего, кроме шортов. Видела бы ты, какого я деру задала оттуда! – она окинула взглядом старинную мебель и ряды книг. – Долго ты еще собираешься торчать в этом болоте? – спросила она, и тут же сама себе и ответила: – Пока не осточертеешь ему, я думаю, ты же самая настоящая идиотка в своих туфлях без каблука.
У нее на ногах были черные туфельки с высоченными каблучищами.
– У тебя парень есть? – спросила я, она стала уже здорово мне надоедать.
– Ух-х! Спроси Джоанну, машины сигналят день и ночь у нее под окнами. Мужики просто подыхают по мне, даже Джон Форд присылает мне сценарий на днях…
– Врешь, – сказала я.
– Конечно, вру, – ответила она. – В этом доме чашку чая можно получить или там глоточек выпивки?
В ружейном шкафу у нас лежала бутылка виски, но я не хотела открывать ее – в конце концов это же был не мой дом. Вернувшись, Юджин тоже не стал открывать ее, и вскоре Бэйба и Туша уехали разочарованные, главным образом, как мне показалось из-за того, что их не угостили выпивкой. Прежде чем уехать, Бэйба шепнула мне, что, как ей известно от ее матери, мой отец вскоре появится здесь вместе со священником нашего прихода. Я думала, что она просто болтает, но оказалось, что нет.